(Персональный сайт
Ядгара Норбутаева)
Время собирать камни.
Время подвести некоторые итоги в «деле» Умиды Ахмедовой.
История произошедшая с фотографом-документалистом по-своему являются уникальной. И уникальность эта заключается в том, что, опрометчиво ввязавшись в неё, правящий режим Узбекистана потерпел самое сокрушительное моральное поражение за всю историю своего существования.
Вы возразите – а как же андижанская трагедия? Дело в том, что и по настоящее время многие тысячи граждан самого Узбекистана, а также люди за рубежами страны искренне уверенны в том, что Ислам Каримов поступил абсолютно правильно, расстреляв бунтовщиков-исламистов собиравшихся создать свой халифат в Ферганской долине. Виной тому недостаток объективной информации, отсутствие независимого международного расследования причин и следствий произошедшего, а также инфантильность общественного сознания, как в самой республике, так и в среде обывателей других стран.
В деле же Умиды Ахмедовой всё налицо. Вот заключения «экспертов-искусствоведов», вот вам обвинительное заключение, тексты допросов свидетелей, речь прокурора на суде и, наконец, сам приговор. А на другой чаше весов – фильмы и фотографии. Смотрите и делайте выводы сами. Выводы с юридической точки зрения и просто с позиции общечеловеческой морали.
И все эти выводы несомненно окажутся абсолютно сокрушительными для узбекского режима, предельно обнажат всю его гнусность и тупость на государственном уровне!
Но начнём всё с самого начала и постараемся определить истоки этой истории. То есть, кому именно понадобилось изначально ополчиться на творчество Умиды Ахмедовой.
Как помнится некоторое время назад на «Фергане.ру» появился ролик с одним из фильмов Ахмедовой, а вслед за ним и пара ругательных статей по этому поводу в официозной узбекской прессе. Ну и что из того? Много ли граждан Узбекистана посмотрело данный фильм? Думаю, что как максимум несколько тысяч человек. Интересно? Да, но не более того. Не потрясла эта профессионально исполненная лента устоев узбекского общества и не вызвала широкого резонанса. Честно говоря, ещё год тому назад имя Умиды Ахмедовой и её творчество было знакомо лишь узкому кругу специалистов, и в число узбекских диссидентов сама она никак не входила.
Тем не менее, в «органы» был спущен приказ – разобраться! От кого же исходил данный приказ?
Где-то в печати промелькнула мысль, что инициатором гонений на Ахмедову был Ислам Каримов. Позвольте категорически не согласиться с данным утверждением. Сам он, как я полагаю, никогда бы не стал путешествовать по Интернету в поисках новостей о своей стране. С другой стороны трудно себе представить, что какой-нибудь из приближенных осмелился бы «занести» Каримову сообщение о творчестве проживающего в Узбекистане художника и при этом «не воспевающего действительности».
Скорее всего, что всё исходило от какого-то чиновника из аппарата президента ведающего вопросами идеологии. Таким по долгу их службы полагается следить за тем, чтобы в общество не проникали тлетворное влияние Запада и религиозные веяния с Востока.
Если таковых признаков нет, то их следует непременно изобрести или же отыскивать даже в ничего не значащих мелочах, а иначе теряет смысл сама должность чиновника-идеолога.
Возможен и другой вариант. Инициатива «прижать к ногтю» независимого фотографа могла исходить непосредственно от Гульнары Каримовой. Как же – фильм финансировался швейцарским посольством и именно в Швейцарии, а через неё и во всей Европе могла возникнуть вероятность сопоставления творчества Умиды и гламура Гугуши. Фотографии и фильмы Ахмедовой звучат явным диссонансом по отношению к тому образу процветающего свободного государства, который так рекламирует дочь президента Каримова.
Как бы то ни было, но приказ был спущен, и органы взялись за дело. Вот здесь-то спецслужбами и была допущена роковая для них ошибка. Они выбрали не то поле для борьбы, а именно вторглись в сферу искусства, наиболее скользкую для себя. Не учли заказчики «дела» и невероятной, чудовищной тупости непосредственных исполнителей, коим раскрутка «дела» была поручена. Не учли также и возможного резонанса во всем мире.
На что надеялись узбекские чекисты?
(Я нисколько не сомневаюсь, что именно они были основными исполнителями).
Расчёт наверняка был прост. Припугнуть Ахмедову и вынудить к признанию того, что всё её творчество является антигосударственным и чуждо простому народу. Пусть она принародно покается и пообещает, что впредь не допустит ничего подобного! Угроза оказаться за решёткой может кого угодно принудить к отказу от собственных убеждений.
Свободного журналиста или правозащитника, к примеру, можно просто стукнуть по голове чем-нибудь тяжёлым в подъезде да ещё облить при том краской – Алексей Волосевич и многие другие. Но при этом «чистосердечное раскаяние» не гарантированно и приходится всё валить на каких-то неизвестных хулиганов. Судебный процесс показался «органам» наиболее приемлемым способом добиться поставленной цели, тем более что, обжегшись на деле Марка Вайля, чекисты не решились ещё раз наступать на опасные грабли.
Итак, Умиду Ахмедову для начала взяли в «оперативную разработку». Слежка, непонятные вызовы в прокуратуру, таинственные намёки, пытка неизвестностью могут сломить даже видавшего виды человека с сильным характером, что уж говорить про нервную, рефлексирующую Умиду.
Всё бы так и двигалось по накатанным рельсам, но неожиданно в дело вмешался человеческий фактор, выразившийся в тупости исполнителей и их непоколебимой вере во вседозволенность. Судья, мол, утвердит своим приговором любое представление следствия, как бы дико оно не было состряпано. Всё будет шито-крыто. Наша «общественность» всегда «хавала» и не такое.
Сегодня, спустя определённое время, кажется, что вполне можно было бы вычислить – по-настоящему сажать Ахмедову никто и не собирался. Но поди ж, угадай такое заранее в обстановке постоянного нервного напряжения на грани срыва.
И произошло настоящее чудо. Умида не впала в истерику, не стала каяться во всех смертных грехах, а защита провела процесс просто блестяще. Хотя, заметим, что это было и не очень-то сложно. Свидетели обвинения были феноменально тупы, а представленные обвинением доказательства вины подсудимой просто анекдотичными. И ещё одна ошибка органов – они не побеспокоились о том, чтобы сделать процесс закрытым или, по крайней мере, открытым, но проведённым незаметно для иностранных наблюдателей где-нибудь в глубинке и без объявленных заранее сроках, как это часто делалось прежде.
Интернет моментально разнёс по всему миру все предшествующие судебному разбирательству подробности следствия и перипетии самого суда.
Причём не на уровне слухов и догадок, а в виде конкретных документов.
Честь и хвала за это сайтам «Фергана.ру» и «Uznews.net»!
Случилась невероятная для узбекского правосудия конфузия. Хотя Умида Ахмедова и была осуждена, но осталась на свободе и одержала при этом убедительную моральную победу. Мало того, создался прецедент, согласно которому любое последующее решение узбекской Фемиды может также быть заслуженно подвергнуто справедливому сомнению. И это непреложный факт.
Весь скрипучий механизм государственных репрессий против свободной личности предстал перед нами как бы просвеченный рентгеновскими лучами – вот они ржавые гаечки, вот они кривые маховички.
Теперь обратимся к творчеству Умиды Ахмедовой – так ли оно безобидно, как кажется на первый взгляд? Лет эдак тридцать назад я бы с уверенностью сказал, что в нём налицо явные признаки «антисоветчины». Сегодня «антисоветчина» почила в бозе, но применительно к условиям Узбекистана подобное можно называть «антикаримовщиной». Просматривая фильмы и фотографии Ахмедовой меня не оставляло чувство того, что автор таки действительно держит фигу в кармане.
В чем это выражено?
Искал проявления, призрак этой самой «фиги» долго, но так и не нашёл, хотя чувство, что она, «фига» присутствует, всё равно осталось.
Потом уж сообразил, чем это вызвано. В фотографиях, конечно же, присутствует свобода творчества! И нет никаких элементов восхваления власти, а также сюсюканья при взгляде на простых людей! Ах, какие они все миленькие, хотя и такие бедненькие!
Мы все, молодые (на генетическом уровне) и уже пожилые, ещё со стародавних времён неосознанно привыкли для самих себя причислять к «антисоветчине» признаки проявления свободы в творчестве. И стараемся обнаружить эту антисоветчину-антикаримовщину даже там, где таковой нет и в помине! Срабатывает наш внутренний цензор-поисковик.
Вот скажите мне – было ли творчество Владимира Высоцкого действительно антисоветским? Естественно! – ответите вы. А приведите-ка примеры такого? Вот-вот, настоящих примеров вы и не найдёте, скорее наоборот, мелькают порой даже проявления верноподданнических чувств – «наш (!) Хрущёв», «нехорошие хунвейбины» и так далее.
Но у Высоцкого незримая внутренняя свобода автора разлита по всем его песням.
Кстати, власти чувствовали это получше нас с вами и по данной причине при жизни не вышел ни один поэтический сборник Владимира Семёновича.
Отсюда и вывод – в тоталитарном обществе любое проявление внутренней свободы в творчестве рассматривается как элемент противостояние властям.
Свободен – значит «не наш», значит – «против нас»!
По настоящему талантливый и внутренне свободный творец просто не сможет спокойно жить в тоталитарном обществе, даже если решит для себя никогда не касаться политики. Вспомните устроенную травлю Анны Ахматовой и Михаила Зощенко. Как не прячься, за тобой всё равно придут!
Как при «совке» люди искали и находили «антисоветчину»? Вот один из характерных примеров.
Юрий Трифонов, роман о народовольцах и в частности об Андрее Желябове, «Нетерпение».
Прямо с самой первой страницы идут такие строки:
«К концу семидесятых годов современникам казалось вполне очевидным, что Россия больна. Спорили лишь о том: какова болезнь и чем ее лечить?» И т.д.
Речь, конечно же, шла о семидесятых годах девятнадцатого века, но читатели радостно воспринимали это как намёк на своё время и недоумевали – как могла цензура пропустить такие вопиющие нападки на существующий строй? И действительно – как могло пропустить такое бдительное око Главлита?
Ответ чрезвычайно прост – первоначально данная книга вышла в серии «Пламенные революционеры», натурально замылились на подобных произведениях глаза ревнителей социалистической идеи.
Этот случай, пожалуй, можно считать исключением, потому как на самом верху сидел тогда сам дотошный Суслов и подобно Савонароле метал грозные молнии в вероотступников. Но совковая интеллигенция искала и радостно находила элементы «антисоветчины» даже в монологах Аркадия Райкина принимая за это проявления внутренней свободы великого актёра, его непривычную раскованность.
Я попытался взглянуть на фотографии Умиды Ахмедовой пристрастными глазами узбекского цензора и …… ничего «антикаримовского» не обнаружил.
Разве что…
«Дети прячутся в тандырах». Мне этот сюжет моментально напомнил сказку про Али-Бабу, где разбойники укрылись в кувшинах. А что по данному поводу может заподозрить узбекский идеолог, стоящий на страже?
«Дети – это наши люди! Фотограф намекает на то, что наша страна – тюрьма и каждый гражданин посажен в отдельную камеру»!
(Возможно, что нечто подобное думала и сама Умида, когда рассаживала по местам этих ребят).
Так думает цензор, но может ли он свои подобные подозрения высказать в слух?
Отнюдь нет! Его самого тут же загонят в Жаслык!
-Это не художник так считает, а ты сам так думаешь, подлый предатель! – скажут ему.
Дикость, скажите вы, но так оно и есть. Поэтому обвинение на суде более сконцентрировало своё внимание на том, что, дескать, Умида, в неправильном свете отражает народные традиции.
О, эти «народные традиции»! Скажите мне – почему именно государство взяло на себя миссию защиты народных обычаев? Кто его, государство, на это уполномочил? Кто дал ему право решать, – какие традиции действительно хороши, а какие уже просто отжили свой век?
Уверяю вас, что если бы мы могли при помощи какой-то «машины времени» перенестись в прошлое, лет эдак на пятьдесят, а ещё лучше на сто, то обнаружили бы сотни ныне напрочь забытых именно «народных» традиций.
Сегодня же узбекский режим объявил себя главным хранителем-оборонителем народных обычаев, (в том числе дошедших до нас из глубокого средневековья и объективно отживших), ради того, чтобы сохранить для себя одну из главных традиций – поклонение и безусловное почитание любой власти!
У органов ничего не вышло из затеи представить Умиду, как осквернителя красивых народных обрядов, потому, что ничего подобного в её творчестве в сущности и не было. Свободный взгляд был, но сформулировать – что же в нём, в этом взгляде так пагубно и зазорно, у прокурорских работников, увы, не получилось. И не могло получиться.
Опять вернусь к проблеме свободы творчества. Есть ли хотя бы зачатки этой свободы в работах сегодняшних узбекских художников – прозаиков, поэтов, музыкантов, архитекторов? Не знаю как вы, но я ничего подобного не заметил. Умида в этом смысле первая ласточка, совсем крохотная, еле заметная, но внутренне свободная. И это дорого стоит.
Считаю, что свобода, как метод и мера выражения своего таланта, если хотите – как традиция, уже давно искусственно выбита из узбекского общества. Воистину традиционным стало лицемерное восхваление властей представителями «творческой интеллигенции». И это сложилось ещё задолго до начала правления Каримова.
Во времена горбачёвской перестройки разом появились на свет тысячи произведений искусства ранее пребывавших под запретом.
Возможно, что это объясняется спецификой моего кругозора, но и тогда в том кратковременном вернисаже я не увидел ничего связанного с внутренней свободой узбекских авторов, за исключением разве ранних стихов Мухаммада Салиха и одной повести каракалпакского прозаика Каипбергенова.
Сегодня среди узбекских художников престижно и даже модно продавать свою внутреннюю свободу за миску чечевичной похлёбки, а точнее за косу наваристой шурпы. Возможным исключением является бухарский поэт-диссидент Юсуф Джума, но его стихов я не читал.
Теперь главный вопрос – оставят ли узбекские чекисты в покое Умиду Ахмедову и позволят ли ей и дальше продолжать фотографировать и снимать фильмы так, как подсказывают её талант и вкус?
Жить Умиде спокойно не дадут и в этом я абсолютно уверен. Власти исправят свою грубейшею ошибку – привлекать фотографа нужно было по общеуголовной статье, (примеров несчесть), то есть приписать какую-нибудь неуплату налогов, обнаружить у неё «нелегальную литературу», да мало ли на что можно исхитриться.
Так что по всему будет лучше, если Умида покинет пределы Узбекистана. Редкие единицы могут противостоять государственной репрессивной машине, для этого необходимо обладать решимостью и фанатичным упорством Александра Солженицына.
Просто уйти в тень и фотографировать в тысячах различных ракурсов величественный Дворец Международных Форумов и счастливые лица окружающих его людей?
С другой стороны большинство талантов потеряв под ногами родную почву, как правило, гибнет, в буквальном и фигуральном смыслах. Счастливым исключением из множественного списка художников покинувших Родину по политическим мотивам является Владимир Набоков, написавший свои лучшие произведения пребывая в изгнании. В значительной мере меньше – Дмитрий Мережковский, Иван Бунин, Иосиф Бродский. Зато буквально сгорели на глазах – Марина Цветаева, Виктор Некрасов, Александр Галич, Георгий Владимов и многие, многие другие. Кое-как перебились, приспособились Владимир Войнович и Василий Аксёнов. А для неистового Солженицына ссылка стала подлинной творческой погибелью.
Сегодня Умида Ахмедова уверенно заявляет – «Буду снимать, если руки не отрубят»!
Ох, не хотелось бы мне, чтобы её постигла участь чилийского поэта и певца Виктора Хара…
Даже основательно побитая собака всё равно может больно укусить.
Так что всё равно – уезжайте, Умида!
Ядгор Норбутаев
Copyright © 2018 Birdamlik.Info